В незнакомую компанию не садись!

 
Россия, Омск,
«Новое обозрение» №031, стр. 25
автор: .

ДЕМОНЫ АЗАРТА

НЕ ОБМАНЕШЬ — НЕ ПРОЖИВЕШЬ!

Достоевский в одном из писем в однажды признался: не раз испытывал во время карточных посиделок оргазм, особенно в момент крупною проигрыша... Маленький термоядерный взрыв плоти да ломберным столом — это, наверно, круто. Но, согласитесь, далеко не всем подобное дано... Что же касается игры, как говорится, в принципе, особенно сейчас, в разгар курортного сезона, когда можно полулежа где-нибудь, даже не знаю где, — я общем, везде, где солнце, воздух и вода в немереных дозах и столько же ничегонеделания, — это очень даже волнительно... Одна беда — демоны. И не говорите потом, что мы вам не намекали.

«ЖИЗНЬ — БАНК. РОК МЕЧЕТ, Я ИГРАЮ...»

«...Выехал я тому пять-шесть дней из моей проклятой деревни на перекладной ввиду отвратительных дорог. Псковские ямщики не нашли ничего лучшего, как опрокинуть меня. У меня помят бок, болит грудь, и я не могу дышать. Взбешенный, я играю и проигрываю...» Подпись: Пушкин. Он же примерно через год: «Приехав в Боровичи в 12 часов утра, застал я проезжающего в постели. Он метал банк гусарскому офицеру. Между тем я обедал. При расплате недостало мне 5 рублей, я поставил их на карту и, карта за картой, проиграл 1600...» Для справки: фунт мяса в начале XIX века стоил 6 копеек, овечий тулуп — 7 рублей, комната в Петербурге — 10-12 рублей в месяц...

«Аня, милый мой бесценный Ангел, вышли денег, потому что я все проиграл...» — а это уже Достоевский. Четырнадцать писем, все примерно такого содержания, одно за другим он шлет «милому ангелу», путешествуя по Европе. А вот из воспоминаний его жены, Анны Григорьевны: «Федя отправился на вокзал, взяв с собою 15 золотых и еще несколько талеров. Но он обещал сегодня не приступать к игре и особенно не спускать всего... Прошло три часа, пока не пришел Федя. Он мне сказал, что проиграл все деньги, которые у него были с собой. Просил достать 7 монет, положенных в носок. Не прошло и получаса, как он воротился, сказав, что проиграл все».

«Два дня и две ночи играл в штосc, — записывает в дневнике Лев Толстой. — Результат понятный — проигрыш всего яснополянского дома...»

Мемуарная литература кишит подобными страстями. И это неудивительно: по образному выражению известного публициста того времени Власа Дорошевича, в России с 8 вечера до 8 утра играли в карты, а от 8 утра думали о картах.

Сегодня азартных людей ничуть не меньше. Серьезная публика, вроде наших олигархов, играет в очень закрытых клубах, в очень узком кругу и избегает публичных откровений на эту тему. Зато газеты всего мира пестрят примерами азартомании. Вот совсем свежий: австралийский миллиардер Кэрри Пеккер проиграл в одном из лондонских казино в блэк-джек 11 миллионов фунтов ($ 18,15 млн).

«ВЕДЬ МЫ ИГРАЕМ НЕ ИЗ-ЗА ДЕНЕГ...»

Рассказывают, как однажды Фет, встав из-за ломберного стола, наклонился, чтобы найти упавшую карту. Толстой подпалил от свечи сторублевую ассигнацию — и это при средней зарплате в те времена в 40 рублей — и посветил под столом. Пушкин, у которого, как потом подсчитали, на четыре игры был один выигрыш, полагал, что в карточной игре заключено что-то волшебное — целительное, не подвластное рассудку, что-то «разгоняющее желчь». «Он говаривал, — вспоминал один из его знакомых, — что сильную игру надобно отнести в разряд тех предприятий, которые, касаясь, с одной стороны, близкой гибели, а с другой — блистательного успеха, наполняют душу самыми сильными ощущениями». Некрасов — Тургенев называл его «головорезом карточного стола», — по его собственному признанию, искал в игре «головокружительный риск опасности» и тоже говорил о «сбивающих с ног» ощущениях.

Природа их, этих «ощущений», давно занимает специалистов. Так, у Фрейда существует теория, согласно которой тяга к азартным играм в значительной степени обусловлена возможностью удовлетворения сексуальных потребностей.

В США, Западной Европе существуют союзы анонимных игроков, клиники, подобные реабилитационным центрам для наркоманов. У нас все отдано на волю всевышнего, фортуны и шулеров.

«ЕСТЬ ТАКАЯ ПРОФЕССИЯ...»

Были времена, когда пойманных за руку шулеров без лишних слов отправляли на виселицу. А к примеру, американские суды признавали за жертвами шулеров право убивать ловкачей рук на месте. Суровость законов пробуждала в профессиональных игроках нешуточные таланты. Так, в анонимной книге «Жизнь игрока, описанная им самим, или Открытие хитростей карточной игры», изданной в 1826 году, рассказан случай, когда жертву обыгрывали с помощью скрипки. Музыкант, сообщник шулера, играя на инструменте, свободно ходил по комнате, заглядывал в карты наивного игрока и «сигналил» определенными нотами о мастях в его руках.

Примерно в те же годы французский фокусник Жан Робер-Удена взялся разгадать карточные колоды, конфискованные у профессионального игрока. Несколько недель он изучал карту за картой, но так и не смог обнаружить в них ничего необычного. Наконец, когда он был уже готов сдаться, он с отчаянием бросил карты на стол. «И вдруг мне показалось, — вспоминал потом фокусник, — что на блестящей спинке одной из карт я заметил бледное пятно. Я подошел на шаг ближе, и пятно исчезло. Когда я снова сделал шаг назад, пятно появилось снова. Оказалось, крап на этих картах был заметен только на определенном расстоянии, под определенным углом и при определенном освещении...»

Хитроумное приспособление разработал в 1888 году шулер из Сан-Франциско Джордж Кеплинджер. Ноу-хау помещалось в двойном рукаве специально сшитой рубашки и выполняло задачу подачи в соответствующий момент нужной карты. Стальной зажим по желанию игрока мог в мгновение ока выхватывать у него из руки карту и прятать ее в рукав. Точно так же нужная карта могла оказаться в руке.

У Гоголя описан другой способ объегоривания: «Приезжает на ярмарку агент. Останавливается под видом купца в городском трактире. Лавки еще не успел нанять, сундуки и вьюки держит в комнате. Живет он в трактире, издерживается, ест, пьет — и вдруг пропадает неизвестно куда, не заплативши. Хозяин шарит в комнате. Видит, остался один вьюк: распаковывает — сто дюжин карт. Карты, натурально, тут же продали с публичного торга. Купцы вмиг расхватали их в свои лавки. А через четыре дня проигрался весь город!»

Вряд ли испанский шулер Бьянко читал русского классика. Но действовал он не менее масштабно, чем его русский коллега, при этом, заметим, в одиночку. На родине он закупал оптовые партии колод, меченые колоды снова запечатывал, уже в собственные упаковки, и дешево перепродавал коммерсантам из-за границы. Потом отправлялся вслед за ними. В стране пребывания ему оставалось лишь отыскать свои колоды в каком-нибудь игорном заведении и — «пожать плоды своего труда».

Со временем на шулеров махнули рукой. Лишь когда замечали нечестную игру, могли в сердцах побить канделябрами. Этой участи не избежали и баснописец Крылов, и поэт Державин, у которых карточный заработок долгое время был единственным источником дохода. Правда, поэтическая душа последнего однажды не выдержала, он раскаялся в одноименных стихах («Раскаяние») и в назидание потомству написал «Записки», где подробно рассказал об известных ему шулерских примочках... А вот, скажем, Федор Толстой-Американец, родственник великого писателя, даже не пытался скрывать своих пристрастий. Однажды он отказался играть в карты с князем Волконским. «Нет, мой милый, я вас слишком для этого люблю. Если бы вы сели играть, я увлекся бы привычкой исправлять ошибки Фортуны».

В советские времена, в годы нэпа, шулерам взялись было ломать пальцы. Но быстро устали. Так что к временам застоя пришли с тем, что на стоянках такси при аэропортах и вокзалах сердобольные диспетчеры советовали гражданам не играть в карты с попутчиками — то-то были наивные времена! «Каталы» со стажем до сих пор вспоминают случай, как однажды в гостиничном номере Одессы обыграли на сорок тысяч советских рублей — громадные по тем временам деньги! — фокусника Акопяна-старшего. Дело, говорят, было так. Из соседних номеров заранее были просверлены в стенах дырки. Помощники, подсматривающие в них за картами обреченного фокусника, передавали играющему шулеру «маяки», то бишь сигналы, по заранее пропущенному в полу шлангу, соединенному с кислородной подушкой под ногами играющего шулера.

ЭСКАДРОН «ГУСАР» ЛЕТУЧИХ

С наступлением демократической вольницы «гопников», «гусар» и «долбежников» стало как чертополоха в поле: сегодня, по оперативным сводкам линейных РУОПов, в любом аэропорту одновременно несут трудовую вахту несколько десятков шулеров всех мастей. Клиентуру вычисляют, как правило, возле пункта приема багажа. Первый, он же основной признак, что вами заинтересовались, — дешевизна транспортных услуг на «тачку». В аэропортах и на вокзалах шулера работают, как правило, по старинке, используя наработанные веками шулерские приемы: крап, жесты-сигналы, кодовые слова, подмену карт. С подручными средствами у шулеров сегодня нет проблем — в «шопах», специализирующихся на игрушках с сюрпризом, можно купить все: от карт, крапленных таким пигментом, который заметен лишь тому, кто носит контактные линзы определенного цвета, до перстней с волоконной оптикой, призматическими устройствами и увеличительными линзами. Впрочем, говорят, квалифицированному шулеру, чтобы подсмотреть карты противника, достаточно невинно лежащей на столе зажигалки «Zippo» или даже лужицы от «случайно» пролитого кофе. Поэтому неискоренимая вера человека в то, что он всегда в состоянии проконтролировать соблюдение противником правил игры, как правило, оказывается ничем не обоснованным заблуждением.

Другое дело «каталы» — работающие с серьезными клиентами. Здесь манеры совершенно другие. Один из лучших «катал» 80-х, а в наши дни — криминальный писатель Анатолий Барбакару в своем опусе «Я — шулер» пишет: «Единственно известный обывателям трюк — дать жертве для начала выиграть, а после пустить по миру — банален, малодействен и непопулярен у профессионалов. Дорогого клиента не доверяют случаю, не ждут. Его, этот случай, надо создавать». К примеру, так: «...Залетный еще ногой на песок не ступил, по лестнице только спускается, а его уже кличут: «Товарищ! Вы в преферанс играете?» Не жлоб какой кличет, а пожилой седовласый мужчина. С добродушнейшей улыбкой, в душу проникающей. (Между прочим, преподаватель труда в школе.) Почему бы действительно не сыграть, если соперники — приличные люди. И, что успокаивает, все разные. Один — моложавый кандидат-математик, другой — отставной военный (с формой, сложенной рядом, на топчане), третий — бородатый геолог, «акающий», приехавший в отпуск, четвертого — насилу от шахмат оторвали. Чего уж тут беспокоиться, если сам их по всему пляжу собирал...» Или так: «Можно загорающего рядом провинциала, только приехавшего, с еще не успевшим обгореть пузом, обучить любой простейшей игре. (Еще лучше, если он обучит вас.) И начать игру на мороженое. Самое дешевое. К концу отпуска обыграть на две тысячи порций... При этом следует иметь в виду: уговаривать жертву — последнее дело. Правильнее все устроить так, чтобы уговаривали тебя...»

Так что, господа хорошие, мотайте, как говорится, на ус и с незнакомцами играйте лучше в пинг-понг — ну их, демонов, к лешему.

Комментарии могут добавлять только зарегистрированные пользователи.