Из воспоминаний Юлиана Игнатьевича Одаховского, однополчанина Л. Н. Толстого по службе в Крымскую кампанию в 3-й легкой батарее 11-й артиллерийской бригады 1855 г.: «Толстой сражался часто с нами в карты, но постоянно проигрывал. Впрочем, игра у него была несерьезная «от нечего делать»». Несерьезность игры Одаховский видит, вероятно, в малых, по его меркам, суммах ставок, которые могли себе позволить скромно обеспеченные офицеры батареи. Но и в эту «несерьезную» игру Толстой проигрывал суммы, слишком крупные по его средствам.
Вскоре после прибытия в батарею Толстой записывает в дневнике: «Два дня и две ночи играл в штосс. Результат понятный — проигрыш всего яснополянского дома. Кажется, нечего писать — я себе до того гадок, что желал бы забыть про свое существование».
Далее он пишет: «Получил 1500 р. на журнал и тут же проиграл 2500, чем доказал всему миру, что я все-таки пустяшный малый».
«Опять играл в карты и проиграл 200 р. Серебром. Не могу дать себе слова перестать, хочется отыграться. Предложу завтра Одаховскому сыграть, и это будет последний раз». 11 марта «Я еще проиграл 200 р. Одаховскому, так что запутан до последней крайности».
Однажды на обеде в Севастополе Юлиан Игнатьевич при Толстом обратился к товарищам со словами: «Господа! Дадим слово не играть с Толстым! Он вечно проигрывает. Жаль товарища!» Толстой на это преспокойно ответил: «Я и в другом месте проиграюсь».
Любопытно, что его герои Долохов и Ростов играют именно в штосс — ту самую игру, которая стоила Толстому всех денег, причитающихся ему после продажи старого яснополянского дома, в котором он вырос — 1500 р.
Головорез карточного стола
Летом 1839 шестнадцатилетний паренек Некрасов приехал в Петербург и вопреки воли отца решил посвятить себя не военной, а гражданской профессии, для чего поступает в университет. Жил впроголодь, по воскресеньям ходил в гости к богатым знакомым, которые обычно кормили его и согревали. Однажды в этой семье появился известный карточный игрок Бачманов. Речь зашла о талисмане, дающим шанс на выигрыш за карточным столом. В качестве талисмана мог, согласно поверью, служить двугривенный от человека, никогда не игравшего в карты. Хозяйка предложила дать Бачманову какую-нибудь мелочь. В кармане у поэта нашелся двугривенный, припасенный им для извозчика.
- «Ну, молодой человек, — сказал Бачманов, — если я выиграю, половина выигрыша ваша». Домой Некрасов возвращался пешком.
На следующий день Бачманов радостно сообщил, что выиграл 10000 рублей, что талисман ему помог и он, как и обещал, отдает Некрасову половину выигрыша.
Однако Некрасов взял всего лишь одну тысячу, а остальные отдал в долю для будущей игры. На полученные деньги он купил карты и стал учиться играть в них. Постепенно игра в карты сделалась излюбленным видом отдыхом поэта. С годами он стал заядлым картежником. Карты нужны были ему, чтобы испытать минуты волнений, почувствовать риск и замирание сердца.
Некрасов умел с точностью отличного математика взвешивать все шансы за и против в карточных играх, требующих расчета. В отличие от Достоевского, который в Вистбадене проиграл массу денег в рулетку, Некрасов сумел вовремя остановиться. Его в картах увлекал сам процесс. Карточные выигрыши порой шли на выплату гонораров сотрудникам и авторам журнала «Современник». Один из современников Некрасова вспоминает о нем: «Выросший в старой помещичьей среде под лай собак, свист арапников, бешеные крики игроков, он был человеком великих, неукротимых страстей. Ему нужен был головокружительный риск опасности, сбивающие с ног ощущения». Тургенев называл Некрасова «головорезом карточного стола». Карты нашли отражение и в творчестве поэта, в поэме «Чиновник» есть строки:
Я сам страсть эту уважаю,
Я ею сам восторженно киплю.
И хоть весьма несчастно прикупаю,
Но вечеров без карт я не терплю
И, где их нет, постыдно засыпаю.
Бывало, что он, играя в карты, превращал ночь в день, а день в ночь. А на замечания и заботы о его здоровье говорил: «Я очень хладнокровно играю в карты, скоро кончу, а теперь групо бросать, когда мне везет такое дурацкое счастье». У него, как и у каждого завзятого картежника, были свои приметы в игре: он брал из конторы «Современника» тысячи две рублей и вкладывал их в середину своих денег для счастья и, второе, никогда не давал денег взаймы в тот день, когда предстояла большая игра, потому что, как показала практика, в противном случае всегда оставался в проигрыше.
Любил он поиграть и в преферанс с Белинским, Боткиным, Панаевым, хотя и ставки были всего в 1/4 копейки. Белинский, проиграв, сказал Некрасову: «С вами играть опасно, без сапог оставите!» Были игры и покрупнее. Когда однажды спросили у Некрасова, сколько он выиграл вчера, он отвечал: « Пустяками окончилась у меня игра — тысяч сорок выиграл. Сначала были в выигрыше сто пятьдесят тысяч, да потом не повезло. Впрочем, завтра на утреннике, может быть, верну эти деньги». По тем временам это были громадные деньги. А утренниками Некрасов называл, когда собиралась постоянно одна и та же компания играть у кого-нибудь из них с часу до шести часов вечера.
